БЫЛИНЫ, русские народные эпические песни. Термин Б., однако, не народного, а литературного происхождения: введен в 30-х годах 19 века ученым-любителем Сахаровым, на основании одного выражения в «Слове о полку Игореве» (12 век). В крестьянской среде, там, где еще жива устная эпическая традиция, Б. называются «старинами», «старинами», «старинками». Самой старой записи Б. немногим больше 300 лет; несколько эпических песен было записано для англ. посольского священника Ричарда Джемса (см.) в 1619. От конца 17 и от 18 вв. до нас дошло уже довольно значительное количество рукописных текстов: всего по последнему подсчету — 24 (см. ст. Б. Соколова в журн. «Этнография», 1926, в. 1 — 2). 

В 1804 был издан знаменитый сборник «Древних рус. стихотворений» (61 №№), составленный в Сибири в 60-х гг. 18 в. казаком Киршей Даниловым для уральского богача, заводчика Демидова. После этого сборника до 60-х гг. 19 в. новых записей былин появлялось очень немного. Новая эпоха наступила со времени выхода в свет двух сборников — П. Н. Рыбникова (1861— 1867, 224 №№) и А. Ф. Гильфердинга (1872, 318 №№), составленных из былин, записанных ими в Олонецкой губ. В течение 1862 — 74, под ред. П. А. Бессонова, было издано 10 выпусков «Песен, собранных П. В. Киреевским». На рубеже 19 и 20 вв., одна за другой, появились в печати записи, произведенные в Архангельской губ. молодыми тогда собирателями А. В. Марковым (116 №№»), А. Д. Григорьевым (424 №№) и Н. Е. Ончуковым (101 №№). Были записаны тексты и в других, преимущественно, сев. и вост. областях: в Белозерском крае (Б. и Ю. Соколовы, 28 №№), в Саратовской губ. (24 №№), в Сибири (27 №№, не считая сборн. Кирши Данилова) и т. д. К настоящему времени всех текстов Б. собрано более 1.500 №№. Столь большое количество записанных текстов представляет собою, главным образом, перепевы, переработку, комбинирование сравнительно небольшого числа сюжетов, которых насчитывается всего около 40.
Еще со времени появления сборника Гильфердинга внимание исследователей было привлечено к проблеме личного и коллективного (традиционного) творчества. Сличение текстов, записанных от одного и того же сказителя, с убедительностью доказывает существование у каждого певца своеобразной манеры сложения и исполнения Б. С другой стороны, повторные записи одной и той же Б., от одного и того же исполнителя (напр., у Гильфердинга, записывавшего частью от тех же сказителей, от которых за несколько лет до него записывал Рыбников), показали, как сильно варьирует сказитель свое исполнение, нередко изменяя текст, то суживая его, то расширяя, привнося новые подробности, соединяя разные Б. друг с другом и т. д. Приезды некоторых сказителей в Москву и Петербург (напр., в 70-х гг. — онежских сказителей Т. Г. Рябинина, В. П. Щеголенка, затем, в 90-х гг. — И. Т. Рябинина, в 1915 и 1922 — архангельской сказительницы М. Д. Кривополеновой, от к-рой еще в 1900 была произведена первая запись Григорьевым) — дали возможность исследователям сделать ряд наблюдений в этом отношении. (Ср. ст. Н. В. Васильева, «Из наблюдений над отражением личности сказителя в былинах», Известия Отд. Рус. Яз. и Слов.», 1907, кн. 2; Е. Ляцкий, «И. Т. Рябинин и его былины», «Этнографическое Обозрение», 1894, кн. 23; О. Э. Озаровская, «Бабушкины старины», М., 1917, 2-е изд., 1922). В 1926 и 1927, под руководством Ю. М. Соколова, были произведены от Гос. академии худож. наук экспедиции «по следам Рыбникова и Гильфердинга»на Онежское оз. и Кенозеро. Во время экспедиций были записаны 200 былин от сыновей, внуков и правнуков тех сказителей, от к-рых за 65—55 лет до этого записывали Б. Рыбников и Гильфердинг. Новые записи показали, что за несколько десятилетий былевой эпос в том крае сильно изменился: общий интерес к эпосу в населении понизился под влиянием городской культуры, усиления грамотности, проникновения новых идей. Характер репертуара стал иной. Героические былины оттеснены былинами реалистического и новеллистического содержания. Поэтика Б. также частично деформировалась. Однако, в нек-рых семьях, напр., в семье знаменитых сказителей Рябининых, в семье Суриковых и др. стиль этих певцов, в его специфических особенностях, все же сохранился. Таким образом, можно говорить не только об индивидуальных, но и о наследственно-родовых, местных манерах или школах в исполнении былин в среде северных крестьян-сказителей.
Местная природа, условия местной хозяйственной жизни, социально-экономическое положение отдельных сказителей находят довольно отчетливое отражение в исполняемых ими былинах. Былины в 19 веке записывались у великорусского населения различных районов Европейской России и Сибири, наибольшее же количество былин сохранялось и сохраняется в наст, время на севере (б. Олонецкая и Архангельская губ.), в крестьянской северо-велико-русской среде, а также на юго-востоке, в среде казачьей. При этом, лучшей сохранностью отличаются северные тексты, с прекрасной выдержанностью эпического стиля, — юго-восточные же былины, в значительной мере, перешли в разряд лиро-эпических, даже хоровых песен. Сохранению эпической традиции на севере содействовало много условий, из которых еще Гильфердингом были отмечены: отсутствие на севере крепостного права, большая самостоятельность и независимость сев. крестьянства, верность старинному укладу быта, а также характер труда, обусловленный местной природой, — рыбная ловля на Белом море, на Онежском и других озерах и реках, связанное с нею плетение сетей, располагающее к пению долгих и мерных песен (тексты былин достигают иногда 1.000 и больше стихов); наконец, лесной промысел, рубка зимою леса крестьянскими артелями, уходящими на целые недели и месяцы в лесную глушь и коротающими долгие северные ночи за рассказами в лесу, в избушках и т. д.
Однако, хотя хранителем былевой традиции в настоящее время является исключительно крестьянство, сравнение друг с другом всех былин, записанных в разное время от различных певцов, анализ формы Б. и их содержания привели исследователей к вполне определенному выводу, что не крестьянство и его поэты были создателями громадного большинства рус. Б. Теперь в создании и распространении русского эпоса признана большая роль древнерусских бродячих певцов-артистов, т. н. скоморохов (см.), обслуживавших своим искусством, повидимому, не столько народные массы, сколько господствовавшие социальные слои — служилых людей, боярство, царский двор. Наличие в некоторых былинах церковных элементов (в поэтических образах, в словаре, в темах) заставляет предполагать также известное воздействие церковной среды на создание эпоса — особенно пилигримов, так наз. «калик перехожих» (Б. 14 — 15 вв. «О сорока каликах со каликою» бесспорно сложена в их среде). Однако, и скоморохов и калик нельзя считать первоначальными создателями Б. Военно-героический характер более чем половины Б. приводит к выводу, что в самую древнюю эпоху Б. создавались в военной среде, подобно тому как в той же среде создавался эпос и у др. европейских народов, напр., греков, германцев. Смена социальной среды, в которой и для которой создавались и исполнялись Б., не могла не отразиться на обработке сюжетов, на характерах героев, на выборе бытовых деталей. Зачастую в одной и той же Б. мы находим напластованные друг на друга бытовые и идеологические черты различных социальных слоев. Ярким примером могут служить былины об Илье. По догадкам некоторых ученых, имя Илья есть руссифицированное изменение имени Олега, и Илья первоначально был героем-дружинником. Во многих текстах Илья превращен в старого казака. Повидимому, это произошло к концу 16 и началу 17 вв., когда былины попали в казачью среду, игравшую столь большую политическую роль в то время. Наконец, Илья изображается в былинах крестьянином и становится любимым крестьянским богатырем. Последнее превращение произошло тогда, когда Б. перешли в крестьянск. среду. Что касается места и времени сложения Б., то, в результате долгих исследований, установлено участие в создании эпоса почти всех крупнейших центров русской исторической жизни — Киева, Галицко-Волынской обл., Чернигова, Ростова, Новгорода, Рязани и Москвы. Главнейшие особенности поэтического склада Б. заключаются в традиционности приемов былиносложения, композиции и стиля. Большинство Б. слагалось по готовому образцу. Начинаются они с «зачина» (запева), который нередко не имеет прямого отношения к содержанию Б. Цель его — привлечь внимание слушателей, настроить на соответствующий лад, подчинить определенному ритму. За зачином следует изложение самого сюжета, в схему которого вводятся более или менее штампованные традиционные картины (пир у князя Владимира, поручение совершить подвиг, выбор богатырем коня и оружия, снаряжение в путь, столкновение в поле с противником и т. д.). Заканчивает ся Б. опять-таки традиционным «исходом» (концовкой). Б., несмотря на индивидуальные отклонения отдельных певцов, выдерживаются в одном традиционном стиле. Так, Б. присущи положительные и отрицательные сравнения, «постоянные» эпитеты, повторения (особенно троекратные) и другие приемы эпического замедленного повествования. Эта ретардация (замедление), заключающаяся в детальных описаниях и частых повторениях, вполне согласуется с медлительным напевом-речитативом Б. Строй стиха довольно однообразен: состоит он из 9 — 13 слогов, зиждется на тонической основе (на чередовании ударных и неударных слогов),— однако, без строгой правильности стоп. В стихе обычно три ударения, которые делят его на три ритмических периода, но количество слогов в каждом периоде неодинаково. Ритмическая невыдержанность стиха является, однако, только кажущейся; она уничтожается в вокально-музыкальном исполнении. Напев состоит в правильном чередовании двухчетвертного ритма с соответствующими его заменами.
В исследовании рус. Б. сменился ряд научных направлений, характерных вообще для изучения русской устной словесности, или фольклора (см.). В начале 19 в. господствовало сплошное любительство, окрашенное националистическим романтизмом. В своем патриотическом азарте, нек-рые из «ученых» допускали прямые подделки текстов. В середине 19 века проникла с Запада т.н. «мифологическая школа», сводившая сюжеты и мотивы устной поэзии, в том числе и эпоса, к мифологическим сказаниям о боге-солнце и боге-громе. В применении к Б. эту теорию с особой настойчивостью развивали Ф. И. Буслаев и, особенно, Орест Миллер, видевший, напр., в популярном сюжете о борьбе Ильи с сыном-Сокольником остаток мифа о борьбе солнца с мраком. Теорию мифологическую сменила так наз. «теория заимствования», или «сравнительная». Вначале она, однако, приняла слишком одностороннее направление, доказывавшее исключительно вост. происхождение русских Б. Особенно резко отстаивали эту теорию: Стасов, Потанин и Вс. Миллер (последний в своем раннем труде по эпосу — «Экскурсы»). Более широко, объективно и плодотворно, на основе сравнительного метода, работали: А. Н. Веселовский, И. Н. Жданов и ряд др. ученых. Связь рус. эпоса с вост. и западным доказана убедительно. Напр., сюжет о бое Ильи Муромца с Сокольником, восходя к восточным (персидским) сказаниям (исследование Миллера), в свою очередь, послужил источником младшей версии герм, сказания о Гильде-бранде (исследование Б. И. Ярхо). С последними десятилетиями 19 в. господствующее положение в науке по вопросу о Б. заняла т.н. «историческая школа»: Н. И. Дашкевич, М. Е. Халанский, особенно Всев. Ф. Миллер, его ученики — А. В. Марков, С. К. Шамбинаго, Б. М. Соколов и др., занимавшиеся, главным образом, определением тех исторических фактов, которые легли в основу той или другой былины или отражались на первоначальном сюжете.
Установить историческую основу Б. бывает очень трудно, вследствие текучести и изменчивости текста, — все же, некоторая хронологическая канва истории рус. эпоса уже начинает, в известной мере, вырисовываться. Иногда от определенной исторической эпохи в Б. сохраняется лишь имя исторического лица или указание на местность, иногда же довольно отчетливо выступает историческое событие. Вот — в хронологическом порядке — те отдельные исторические явления, с которыми ученые связывают сюжеты былин или их элементы. Нек-рые (Халанский и др.) склонны видеть в имени былинного героя, князя-охотника Вольги искажение имени Олега Вещего [или княгини Ольги (10 в.)]. Знаменитые былинные пиры князя Владимира соответствуют летописным описаниям. Былина о Добрыне или Дунае, высватывающих князю Владимиру невесту, сближается с летописным рассказом о женитьбе князя Владимира на полоцкой княжне Рогнеде. В сюжетной обработке этой былины установлена (Б. М. Соколовым) бесспорная зависимость ее от германских героических сказаний о женитьбе Гунтера на Брунгильде. По новейшему исследованию (Лященко), поэтическая Б. о Соловье Будимировиче, высватавшем себе племянницу киевского князя, воспроизводит историю женитьбы норв. короля Гаральда Смелого на дочери Ярослава Мудрого — Елизавете (середина 11 в.). Эпоха борьбы Киевской Руси со степью (печенегами и половцами) оставила следы, гл. обр., в былинных именах: Кончак и Атрак (половецкие ханы 12 в.) и Тугор-Кан (конец 11 — начало 12 вв.). Последний в Б. принял образ чудовища Тугарина Змиевича, которого побеждает Алеша Попович. В Б. о Казарине, повидимому, воспроизводится столкновение в 1106 с половцами. В целом ряде Б. первоначальный образ князя Владимира (конец 10 — начало 11 вв.) осложняется образом другого киевского князя Владимира Мономаха (11—начало 12 вв.). К эпохе Владимира Мономаха, повидимому, восходит Б. новгородского происхождения о боярине Ставре, заточенном князем Владимиром в тюрьму и вырученном хитрой женою, а также новгородская же Б. о богатом Иване Гостин-ном сыне, победившем Владимира в споре о конях. В Новгороде была сложена (по исследованию Маркова) и былина о новгородском князе Глебе Володьевиче, участвовавшем, вместе с Владимиром Мономахом, в 1071 в походе на Корсунь. Эпос сильно развился в 12—13 вв. в Галицко-Волынской Руси, в эпоху общественного и экономического расцвета этого княжества, находившегося в постоянных торговых и политических сношениях с соседними европ. государствами — Византией, Венгрией, Болгарией, Польшей, Литвой — и уберегшегося от татарского разгрома. Так, галицко-волынское происхождение устанавливается (Веселовским, Миллером) для Б.: о заезжем богаче-иностранце Дюке Степановиче (сказывается на этой былине и влияние современной ей «Повести об Индии богатой»); о Михаиле Потыке (начало 12 в.): в основе этой былины лежит легенда о болгарском святом Михаиле из Потуки; м. б., галицко-волынского происхождения имя известного героя Б. Дуная, отождествляемого Вс. Миллером с историческим Дунаем, воеводой волынского князя Владимира Ва-сильковича (конец 13 в.). По мнению Миллера, Владимир Волынский, подобно Владимиру Мономаху, придал некоторые свои черты былинному князю Владимиру. Б. о князе Романе, отразившем наезд литовских королевичей, сложена (по розысканиям Маркова) по поводу столкновения брянского князя Романа Михайловича в 1263 с литовцами. Эпоха татарщины сильно отразилась в былинах. Татарами были заменены в былинах все более ранние степные враги (печенеги, половцы). Калкская битва 1224 описывается в былине «О камском побоище» и в былинах о Калине - царе. Названия «Камское» и «Калин» — искажение названия «Калкское» (В. Миллер). Нашествие Батыя (1237 — 40) и разрушение им Киева воспроизводятся в былине «О турах», а также отражаются в имени татарского царя Батыги. В Б. «О камском побоище» (в эпизоде похвальбы братьев суздальцев) слышен также отголосок несколько более раннего события — именно, Липецкой битвы 1216, проигранной суздальскими князьями Юрием и Ярославом Всеволодовичами. Алеша Попович, по былине — сын ростовского попа Леонтия, один из участников Камского побоища, отождествляется исследователями (Дашкевичем и другими) с ростовским «храбром» Александром Поповичем, погибшим, по словам летописи, в Калкской битве. Основа былинного сюжета об Алеше Поповиче и борьбе его с Тугарином (или Ильи с Идолищем) определенно связывается (Б. Соколовым) с местными ростовскими сказаниями. На старом образе Добрыни, весьма возможно, сказались местные рязанские легенды эпохи татарщины. Куликовская битва, через посредство книжных повестей о Мамаевом побоище, нашла отражение в Б. о Сухане (исследование С. К. Шамбинаго). Великий Новгород, стоявший вдали от татарщины, сыграл чрезвычайно большую роль в развитии эпоса. Помимо перечисленных выше Б. новгородского происхождения, вошедших в Киевский цикл, Новгород также создал знаменитые Б. бытового характера, ярко обрисовывающие жизнь торгового города: Б. о богатом госте Садке (имя упоминается в Новгородской летописи 1167, былина отражает быт 12 —14 вв.) и Б. о Ваське Буслаеве, типичном новгородском ушкуйнике (Б. сложена, повидимому, в 14—15 вв.). К Псковской области следует отнести известную Б. о богатыре Святогоре (в некоторых вариантах имеющем отчество «Колыванович»). Эта Б. возводится исследователями (С. К. Шамбинаго и Вс. Миллер) к зап. финским (эстским) сказаниям о Калеви-Поэге, на русской же почве Б. осложнилась влиянием легенд о библейском Самсоне (исследование Жданова). Зарождение Б. о бое Ильи Муромца с Соловьем-Разбойником, относимое первоначально к городу Мурому и ближнему к нему с. Карачарову (упоминаемым в большинстве вариантов), в наст, время связывается исследователями (Вс. Миллером) с Черниговской, обл. и городами: Моровийском, или Моровском, и Карачевым (в памятнике 16 в. Илья называется Муравлениным). Имеется в этой местности и речка Смородинная, столь напоминающая былинную реку «Смородинку». Московская Русь, с ее деспотизмом и централизацией, усилением обрядности и уставности в быту, сильно сказалась на переработке былин в сторону бытовой детализации и изменения былевых типов. Например, образ «ласкового» князя Владимира, часто безвластного и бессильного перед своими же дружинниками, приобретает черты грозного и жестокого властителя, одно из любимых занятий которого— «казнити и вешати». Ко времени Ивана III, к эпохе прекращения уплаты дани татарам, относят (Вс. Миллер) Б. о Василии Казаринове (имя историческое — новгородского воеводы конца 15 в.), хитростью освободившемся от уплаты дани вражескому царю. С эпизодом о неудачном браке Василия III с Соломонией Вс. Миллер связывает создание, на основе средневековых соломоновых легенд, Б. о царице Соломаниде и царе Василии Окуловиче. Эпизодический герой Б.— Василий Торокашка отождествляется с новгородским купеческим старостой, московским ставленником той же эпохи—Василием Таракановым. Во время Ивана Грозного в Москве возникла Б. о Даниле Ловчанине, убитом по приказу князя Владимира, желавшего жениться на его вдове. В Б. усматривается (Б. Соколов) отголосок женитьбы Ивана IV на Василисе Мелентьевой, муж к-рой был убит опричниками. Эпоха смуты породила Б. о Добрыне и Маринке (Марина Мнишек), а также произвела упомянутое изменение Ильи-дружинника в старого казака. В 17 веке новых Б. почти уже не создается, но продолжают жить исторические песни (см.), расцвет которых относится, однако, еще к 16 в. Почти не поддаются хронологическ. приурочению многие Б, новеллистического содержания (неудавшаяся женитьба Алеши на жене Добрыни, трагический роман Чурилы Пленковича и Бермятовой жены Катерины, а также Б.-баллады — о несчастной любви «Василия и Софьи», погибших от отравы, о том, как «князь Роман губит, свою жену», о том, как «мать князя Михаила убивает сноху», о «сестре и девяти братьях-разбойниках» и т. д.).
Лит.: Библиографические и историографические обзор ы.—Л о б ода, A.M., Русский богатырский эпос, Киев, 1896 (указана научная литература до 1896); С к а ф т ы м о в, А. П., Поэтика и генезис былин, Саратов, 1924 (библиография доведена до 1923). Научно-популярные издания Б. с комментариям и.— Сперанский, М. Н., Былины, г. I и II, М., 1916—19; Соколов, Б. М., Былины, М., 1918. Главнейшие сборники Б. (в хронологическом порядке записей).— С и м о н и, П. К., Великорусские песни, записанные для Ричарда Джемса в 1619 — 20 гг., «Сб. Отд. Рус. Яз. и Слов. Акад. Наук», т. 82, СПБ. 1907; Тихонра-в о в, Н. с. и М и л л е р, В с, Русские былины старой и новой записи, М., 1894; Д а н и л о в, К и р ш а, Древние российские стихотворения, 1 изд. 1804, 2— 1818, 3, полное. — 1901; Песни, собранные П. В. Киреевским, 10 вып., под ред. II. А. Бессонова, М., 1862—74; Песни, собранные П. Н. Р ы б н и к о в ы м, М,, 1861—67, 2 изд. в 3 тт., под ред. А. Е. Грузинского, М., 1909—1910; Гильфердинг, А. Ф., Онежские былины, СПБ, 1872 (2 изд., трехтомное, составляет 59 — 61 т. «Сб. Отд. Рус. Яз. и Слов. Акад. Наук», СПБ, 1894—1900); Марков, А. В., Беломорские былины, М-, 1901 ;Григорьев, А. Д., Архангельские былины, т. I, M., 1904 и т. III, СПБ, 1910 (том II не вышел); О н ч у к о в, Н. Е., Печорские былины, СПБ, 1904; Былины новой и недавней записей, под ред. Вс. М и л л е р а, М., 1908; Соколовы, Б. и Ю., Сказки и песни Белозерского края, М., 1915; А з а д о в с к и й, М., Эпическая традиция в Сибири, Чита, 1921; Соколов, Б. М., О былинах, записанных в Саратовской губ., Саратов, 1922; Ш е р г и н, В., У Архангельского города, сборн. старин, М., 1924. Главнейшиеисследовани я.-—Ж а й к о в, Л. П., О былинах Владимирова цикла, СПБ, 1863; Миллер,Орест, Илья Муромец и богатырство Киевское, СПБ, 1869; Б у с л а е в, Ф. П., Народная поэзия, СПБ, 1887; Стасов, В. В., Происхождение русских былин, соч., т. III, СПБ, 1894; Потанин, Г. Н., Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе, М., 1899; Миллер, В с, Экскурсы в область русского народного эпоса, М., 1892; е г о ж е, Очерки русской народной словесности, т. I—1897, т. II—1910, т. III—1924; В е с е л о в с к и й, А. Н., Южно-русские былины, «Сборник Отделения Русского Языка и Словесности Академии Наук», т. 22 и 26, СПБ; Жданов, И. Н., Русский былевой эпос, СПБ, 1895; его же, Соч., т. I, СПБ, 1894; Хапан с к н й, М. Е., Великорусские былины Киевского цикла, Варшава, 1885. О ритмике и музыке В. — К о р ш, Ф. Я., О русском народном стихосложении, тт. I — II, СПБ, 1897; М а с л о в, А. Л.. Былины, их происхождение и мелодический склад, «Известия Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии», в. 114. О рифме в Б,—Ж ирмунский, В. М., Рифма, ее история и теория, Петроград, 1923.
Ю. Соколов.  

Взгляд современной науки на былины можно узнать здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%8B%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D1%8B